Вначале был «Негасимый свет»…И мне захотелось встретиться с человеком, который его зажег. Так я и познакомилась с Владимиром Кулагиным – единственным в Нижнем Новгороде режиссером, который работает в редком и непростом жанре. Сам он называет это направление «душевными спектаклями».

«Негасимый свет» возник, благодаря прозе Федора Абрамова, которую режиссер любит глубоко и нежно. Это камерный спектакль, сотканный из нескольких переплетающихся рассказов. Три женщины поочередно рассказывают о своих сложных судьбах, о тяжелой жизни в деревне во время войны, когда они остались без мужчин, теряли близких… Они не унывали, не жалели себя. На своих хрупких плечах пронесли любовь к жизни через все несчастья.

Героиня заслуженной артистки России Марины Черновой рассказывает о судьбе своей матери – Василисы Милентьевны, которую выдали замуж в шестнадцать лет; о  мужестве, с которым она встречала все невзгоды (например, «как их покулачили, когда колхозы зачались»). О светлом душевном настрое,  который она сохранила до девяноста лет.

Мне что - холод, что - жара,

что - гулянка, что - работа...

                                                    Помирать уже пора,

                                                    а рожать детей охота!

Заслуженная артистка России Наталья Мещерская создает образ женщины, вынужденной с шести лет работать няней, а потом всю жизнь провести на лесозаготовках. Война отняла у нее пятерых сыновей.

«Говорят: один сын – не сын, два сына – полсына, а вот три сына – сын! А у меня пятеро было!.. И одного не выжило!.. Я, бывало, время рожать настанет – не о том думаю, как их всех прокормить и одеть, а о том –  как за столом-то рассадить. Петя… Ваня… Паша… Егор… Степа…»

Лауреат премии «Нижегородская жемчужина» Надежда Афанасьичева играет женщину, которая рассказывает о своем голодном военном детстве  и  о победе, которую привез сосед, вернувшись с фронта:

«Я, говорит, победу вам, девки, привез.

А мы, малоросия, что понимаем? Вылупили на него глаза, как баран на ворота. Нам бы победу-то в брюхо запихать, вот тогда бы до нас дошло.

Ну, догадался Санько, что у нас на уме. Достает из мешка буханку хлеба. «Вот, говорит, девки, так победа-то выглядит».

У этих женщин нет имен, мы знаем о них только то, что они жительницы деревни. Их образы можно понимать как триединство веры, надежды и любви. Рассказы их – словно кружево, сплетенное из  забавных, а порой трагических историй, а еще они перемежаются поговорками, частушками и протяжными песнями.

Каждый рассказ – это исповедь, которая врывается в сердца зрителей, поражает своей безусловной искренностью, заставляет задуматься о чем-то настоящем, действительно дорогом. Сидящие в зале боялись шелохнуться, чтобы не помешать этому откровению.

Режиссер считает прозу Абрамова очень музыкальной, и, действительно, сама фактура текста, витиеватый рисунок фраз, внутренний ритм монологов складываются в звуковое полотно, воспринимающееся как русская протяжная музыка. Органично вплетаются в эту ткань песни В. Гаврилина и С. Сушко, выражая исконную потребность русской души  петь  и в горькие минуты, и в радостные.       

Очень интересны расшитые бисером костюмы, выполненные Татьяной Котовой – белые рубашки и сарафаны пастельного персикового оттенка. Декораций в спектакле нет. На сцене - пара березок и три корзины с яблоками. В финале героини поют романс, и в это время они проходят по залу и раздают яблоки зрителям, словно частичку своей души. И возникает удивительное единение  зрителей и артистов, и вспоминаются абрамовские «Братья и сестры»:

– Мы все на этой земле братья и сестры, мы в каком-то родстве все состоим, – говорит Владимир  Кулагин, – И для нас дорогого стоит, когда возникают в зале слезы счастья, слезы понимания того, что так много в России  потрясающих людей.

Как зарождался  Ваш интерес к прозе Ф. Абрамова?

– Я счастливый человек – я видел спектакли по его произведениям еще в юности.   Помню изумительную постановку в Ленкоме  «Две зимы и три лета» и потрясший меня  спектакль «Деревянные кони» на Таганке. Наверное, именно тогда, благодаря этим драгоценным впечатлениям, и  родилась моя любовь. Меня спрашивают, что тебя зациклило на Абрамове, а мне он как-то ближе всех, это ведь очень важно. Для меня он больше чем родственник и очень дорогой человек, я был бы счастлив считать его своим отцом. Мне кажется, что такие люди знали секрет… помните, у Чехова про то, как вишни сушить… а здесь другое – как остаться живым, не разбросать себя, а сохранить.

О чем вы хотели поговорить со зрителями, отбирая материал для спектакля?

– Моя задача была воспеть этих женщин, они все совершили подвиг! Это спектакль не про ужасы войны, а про стоический характер русского народа. Это – гимн нашим женщинам. Наше поколение знакомо с творчеством О. Ф. Берггольц, изумительного поэта, но ее строка про «125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам» звучит сегодня, может быть, немного плакатно, а у Абрамова история девочки, которая узнала вкус победы, просто обжигает…

Иваны-то все погибли, в деревню иногда возвращался один-единственный солдат… И детям послевоенного поколения давали имена любимых братьев, отцов. Это потрясающая жизнь была, она настолько сопряжена с памятью рода! Работая над спектаклем, мы полгода провели с Ф. Абрамовым, мы говорили с ним как с живым, и его удивительные рассказы отвечали на многие наши вопросы. Негасимый свет русской души помогает этому спектаклю жить.

Эта постановка изначально задумывалась для малой сцены?

– Да, нам нужно очень маленькое пространство, нам очень хочется сохранить  эту тишину, чтобы мы слышали биение сердец и актерских и зрительских.

Насколько артисты прониклись этим материалом?

– В театре просто необходимо, чтобы история была присвоена исполнителями, чтобы это была ИХ судьба, чтобы текст они ощущали своим собственным высказыванием. И я старался настроить актеров так, чтобы они вспомнили о людях, которые занимали в их жизни  важное место: о бабушках, дедушках, о родных и близких… Все они участвовали в нашем становлении, и негасимый свет их мыслей и переживаний остался с нами…

Владимир Кулагин  поставил более 90 спектаклей в театрах Нижнего Новгорода, Ярославля, Томска, Пензы, Севастополя, Риги и других городов. В последнее десятилетие из режиссера, выпускавшего спектакли традиционные, хотя и отмеченные особой проникновенной интонацией, он превратился в автора, существующего  вне конъюнктуры и моды. Он ушел из обычного репертуарного театра, пустился в самостоятельное плавание и занялся  сложной, тонкой, порой неблагодарной работой, потому что его негромким, глубоким, любовно выращенным сценическим созданиям не хватало не только финансовой поддержки, но и места на театральных подмостках, не доставало внимания коллег и критиков. Тем не менее, его спектакли были отмечены наградами серьезных фестивалей, обрели благодарную понимающую публику, собрали хорошую прессу. Эта слава, как водится, дошла и до родного города, где работы Владимира Кулагина стали, хоть и нечасто, показываться – то в литературном музее им. Горького, то на сцене Дома актера, то в зале театрального училища. Они, по-прежнему, осуществляются, благодаря энтузиазму режиссера и актеров, близких к нему по духу и отношению к театру. С Кулагиным работают те, кто готов репетировать не только месяцами, но и годами; кто стремится к доскональности и совершенству, не ожидая за это ни денег, ни славы. Более того, не надеясь даже на то, что спектакль обретет долгую жизнь. Заслуженный артист России Владимир Маркатенко, который пронзительно и горько и, в то же время, с присущими ему теплотой и юмором  сыграл  моноспектакль «Плач скрипки» по прозе Шолом-Алейхема, показал его зрителям от силы несколько раз. Уникальная по замыслу постановка «Вассы Железновой» Горького, рассчитанная на единственную исполнительницу (заслуженная артистка России Тамара Кириллова), тоже известна только театральной общественности, но не широкой публике.

Отчего же так происходит? Не принадлежащие ни одному театру, не кассовые, глубокие, но лишенные внешнего блеска спектакли не имеют ни своего сценического дома, ни заинтересованных в их прокате театральных менеджеров. Возможно, и зрителей, которые готовы откликнуться на приглашение к такому серьезному разговору, наберется не так много, хотя среди тех, кто смотрел постановки Кулагина, равнодушных не остается.

Его работы, выполненные в эстетике камерного театра, отличаются  таким вниманием к текстовой первооснове, такой  выразительностью словесного действия, такой ювелирной отделкой каждой реплики, что свойственно лучшим традициям литературной эстрады. Нина Мазур – критик и организатор театральных фестивалей – назвала одну из лучших постановок режиссера «Запев мадонны с Пинеги» по прозе Федора Абрамова «словесной живописью».

– Наверное, я занимаюсь тем, чего нет, таким театром, который в страшное время НЕЛЮБВИ утверждает ЛЮБОВЬ. Все мои спектакли про любовь. Про что Негасимый свет? Про любовь! В театре нужно говорить про то, чем надо дорожить, что представляет собой живую воду для человека…

У нас была идея назвать спектакль «Живая вода»…Наша задача – покорить зрителя чистотой русского слова и величием женского образа. Мне кажется,  мы делаем что-то хорошее, потому что «жизнь духа человеческого» – то, о чем говорил Станиславский, в этом во всем присутствует. Хотелось бы  почаще показывать наши работы -  особенно в родном городе.

Спектаклю «Негасимый свет» повезло чуть больше, чем другим постановкам режиссера: театр юного зрителя,  в канун празднования 65 лет Победы в Великой отечественной войне,  включил его в репертуарную афишу.  

А еще достигнута договоренность с петербургским театром Льва Додина о том, чтобы каждый год показывать на прославленной сцене «абрамовские» спектакли Владимира Кулагина.

Планов у режиссера много: после долгого перерыва вновь захотелось поставить пьесу  для детей, есть и другие замыслы, но Кулагин – из тех немногих, кто пестует уже сделанные спектакли, как детей, в неустанной заботе об их творческом здоровье, он работает над ними вновь и вновь, уточняя и отделывая. Сейчас он живет «Негасимым светом»… И каждый из нас, кто знаком с негромким театром Кулагина, еще долго ощущает в себе частицу этого доброго света и задается вопросом: чем я живу, каким смыслом, что оставлю после себя?