В преддверии семидесятилетнего юбилея нижегородского композитора, профессора, заслуженного деятеля искусств РФ – Станислава Петровича Стразова, нам удалось поговорить с юбиляром о его жизни и творчестве, музыкальных предпочтениях и увлечениях. Музыка Станислава Петровича окрыляет, одухотворяет, заставляет верить в добро и в лучшие человеческие качества. Его творчество многогранно, и  каждое произведение проникнуто искренним и сильным чувством.

Вы музыкант широких интересов – окончили консерваторию по  двум факультетам (фортепиано, композиция), обучались дирижёрскому искусству. Какая из этих областей для Вас наиболее близка? Если, конечно, можно их разделить по значимости…

Выделить что-то одно я не могу. Всё, за что я когда-либо брался – захватывало меня и становилось любимым занятием. Всегда стремился к каждому своему увлечению подходить с большой ответственностью. Сначала долго и детально изучал предмет, а потом уже старался проникнуть в тайны и глубины, осмыслить явление, и творчески проявить себя в этих областях.  Я помню, как меня ругал Аркадий Александрович Нестеров: «Ты за всё хватаешься, тебе всё надо успеть – и это, и это, и это. Пойми, объять необъятное невозможно!». А я ничего не мог с собой поделать. Мне, действительно, было всё интересно. Я открывал для себя всё новые и новые музыкальные сферы, окунался в них с головой. 

Когда Вы поняли, что хотите стать композитором?

Я не могу сказать, что я целенаправленно стремился стать композитором. Меня это увлекало. Я занимался композицией наравне со всеми другими своими интересами. А их было немало – фортепиано, дирижирование, музыковедение, вокал, рисование, стихи, театр, концерты, кино, фотография. Мне всегда нравился сам процесс постижения интересного и неизведанного. С удовольствием занимался какими-то техническими делами – мастерил, пилил, сверлил, паял. У меня на окне раньше всех красовалась рассада огурцов и помидоров. Я даже цветы выращивал.

С  чем связаны Ваши первые музыкальные впечатления?

Одним из моих самых ранних музыкальных увлечений была опера. Я родом из города Иванова, где нет своего оперного театра. Однако к нам часто приезжали на гастроли столичные труппы из Москвы, Киева, Риги, Минска. Они выступали на сцене местного драматического театра. В те времена нам – студентам музыкальных училищ -предоставляли прекрасную возможность посещения всех спектаклей и концертов бесплатно. Я не пропускал ни одного выступления. Прекрасные солисты,  оркестр,  талантливая режиссура – всё это оставило неизгладимое впечатление в моём юношеском сознании. Такого мастерского исполнения я больше нигде и никогда не слышал. Я стремился впитать как можно больше музыки качественной и в хорошем исполнении. Вечер пятницы всегда был для меня особенным, поскольку в это время шла трансляция из Большого театра. Я буквально приникал к радиоприёмнику и не мог оторваться ни на минуту.

Также к нам часто приезжали симфонические оркестры. Помнится забавный случай, когда наш город посетил Юрий Михайлович Аранович со своим  коллективом. Они возили с собой все инструменты, кроме арфы, а у нас её тоже не оказалось. Концерт был на грани срыва. Тогда Аранович позвонил директору музыкального училища и попросил выделить ему студента, который смог бы бегло включиться в процесс и исполнить партию арфы на фортепиано. Директор, не раздумывая, сказал, что у него есть такой студент. Я моментально увлёкся этим новым для себя амплуа, с головой окунулся в эту авантюру. И когда в последующие разы Аранович посещал город, он сразу говорил: «Дайте мне Стразова». Юрий Михайлович сыграл очень важную роль в моём становлении как музыканта. Он взял надо мной шефство опекал меня во время своих гастролей. Он первым поинтересовался - пишу ли я музыку? На тот момент я сочинял просто по велению сердца, не придавая этому серьёзного значения. Именно он посоветовал мне развиваться в данном направлении.         

Кого ещё Вы можете назвать своим  учителем и наставником в музыке?

Поступив в консерваторию, я попал в отличные руки, стал заниматься у О.С. Виноградовой, В.М. Цендровского, А.А. Нестерова, М.А. Саморуковой, В.В.  Морёнова. Все они вылепили из меня то, чем я сегодня являюсь.

Роль Виктора Васильевича Морёнова в моём становлении очень велика. Он передал мне свои знания в области гармонии и полифонии, поддерживал меня как композитора. Мы сразу почувствовали друг друга и работали в одном направлении. Сложнее складывались отношения с Ольгой Семёновной Виноградовой. Поначалу она от меня отгораживалась, не хотела заниматься общим фортепиано с композитором. Но я её, что называется, взял измором. Приходил из урока в урок, старательно подготавливал всю программу - до тех пор, пока она мной не заинтересовалась. И вот тут началась настоящая профессиональная работа. Это была целая история в моей жизни. Ольга Семёновна не только дала мне колоссальные знания, но и  сделала из меня пианиста, она помогла мне поверить в собственные силы. Я много концертировал сольно, ансамблево и с оркестром. Выступал в различных городах России и за её пределами.

Когда Вы начали преподавать?

На втором курсе консерватории началась моя педагогическая деятельность. Сначала я преподавал гармонию, полифонию на общих курсах, а затем мне доверили и музыковедов. Тогда на кафедре работали Нестеров, Морёнов, Цендровский, они-то и рассмотрели во мне педагогическую жилку. При этом, не могу сказать, что я стремился стать преподавателем. Всё произошло как-то естественно, само собой. Мне просто хотелось поделиться своими знаниями и наблюдениями с другими, помочь осмыслить нашу профессию. Всё это происходило по велению души. К каждому из своих учеников я всегда старался найти персональный подход. Никогда не равнял студентов «под одну гребёнку». Для меня всегда было важно рассмотреть в студенте, прежде всего, индивидуальность и личность, помочь найти себя в музыкальном разнообразии, найти свой путь. В моей практике был показательный случай. Я тогда принимал государственные экзамены в музыкальном училище. Одна выпускница никак не могла найти понимания со стороны своих педагогов, они не разделяли её точки зрения. И неизвестно чем бы всё могло закончиться, если бы я тогда не поддержал её. Сегодня она известный музыкант, один из ведущих преподавателей нашей консерватории. Всегда полностью разделял утверждение о том, что бездарности пробьются сами, а таланту надо помогать.

Как Вы стали заниматься дирижированием?

Как-то Маргарита Александровна Саморукова пригласила меня поработать концертмейстером у неё в классе, и я увлёкся. Мне очень захотелось заниматься дирижированием профессионально. Маргарита Александровна согдасилась заниматься со мной. Благодаря ей я стал дирижёром хора и оркестра. Десять лет я управлял Дзержинским студенческим оркестром, который организовала так-же Маргарита Александровна. За мою дирижёрскую деятельность мне довелось исполнить множество произведений русской и зарубежной классики. Я даже отважился включить в репертуар студенческого оркестра «Ромео и Джульетту» и «Итальянское каприччио» Чайковского, «Шехерезаду» Римского-Корсакова. Конечно же, я дирижировал и своими сочинениями для хора и симфонического оркестра.

Вы автор шести симфоний, четырёх увертюр, пяти концертов, симфонической поэмы «Демон», концертного вальса. Вам наиболее интересны монументальные жанры?

Я не стремился к монументальности как к таковой. Скорее содержание моих музыкальных замыслов требовало масштабного высказывания. Моей студенческой дипломной работой была симфония, посвящённая теме Великой отечественной войны. Это крупная одночастная композиция с масштабно развёрнутыми разделами. Эта особенность мышления нашла продолжение и в других сочинениях, в том числе и в камерных жанрах.

Как Вы сами определяете стилистику и направленность Вашего творчества?

Если честно, я никогда не заботился о том, каким именем назовут мою музыку, к чему её «приклеят» или чему противопоставят. На первом месте для меня всегда была сама музыка – стройная, гармоничная, эмоционально насыщенная. Я не только не ухожу от красоты звучания, а стараюсь поднять её над обыденностью которая нас окружает. Я рос и воспитывался на почве русской музыкальной классики. До сих пор горячо люблю музыку Глинки, Чайковского, Римского-Корсакова, Рахманинова. Русского человека не может не восхищать всё это богатство. Эти впечатления плотно вошли в моё сознание и оказали влияние на собственную музыку. Я всегда ориентировался на наших классиков, работал в русле отечественной музыки. Вместе с тем, старался не только продолжить традицию, но и наполнить её новым свежим звучанием в области  гармонии, мелодики, полифонии, в  инструментовке и  тембрах… При этом никогда не ставил перед собой сугубо технические задачи. Средства музыкальной выразительности для меня – всего лишь средства, они не могут быть самоцелью. Бездумная гонка за техническим прогрессом лишает произведение художественности и искренности высказывания. Для меня важно, чтоб в музыке, прежде всего, было живое, трепетное начало, которое зарождается в глубинах нашего внутреннего мира и имеет непреходящую ценность, как для человека, так и для его окружения.  

А как окружение  воспринимает Ваши произведения?

Исполнители часто называют меня «классиком русской музыки». Было даже несколько забавных случаев. На одном мастер-классе для преподавателей  Нижегородской области играли мою «Элегию» для домры. Многие из присутствующих не знали, что я работаю в консерватории, и когда они меня увидели, то очень удивились. Они были уверены, что Стразов жил во времена Рахманинова. А однажды на юбилей кафедры народных инструментов приехала делегация из Москвы, в концерте исполняли мое  сочинение для большого состава баянов и аккордеонов. Когда после обсуждений нас представили друг другу, я услышал следующее: «Так это вы? Живой?». (смеётся) Как хотите, так и понимайте.

Слушатели всегда очень тонко реагируют на то, что я хотел донести. Для меня самая ценная награда - чтобы моя музыка находила отклик в человеческой душе. Музыка, да и вообще любое искусство – не должно оставлять человека равнодушным.

Вы романтик по духу?

(С  задумчивой улыбкой). Конечно, романтик. Эту линию я выбрал ещё давно, в студенческие годы, и всю жизнь старался её придерживаться. Однако у меня было несколько попыток сочинять с использованием новых композиторских техник и приёмов. Ни к чему хорошему это не привело. Если моя музыка теряет искренность, душевность, то для меня это большая трагедия. Я всегда не соответствовал тому, что происходило вокруг, не соответствовал новым тенденциям. Сочинял не «в русле», а «вопреки». А знаете как тяжело, когда ты всю душу вкладываешь в своё детище и не находишь отклика среди единомышленников? Поначалу, я очень болезненно реагировал на всякого рода критику, затем, когда скрупулёзно анализировал все замечания, понял, что в этой критике нет единого мнения. Зачастую встречались даже крайне противоречивые высказывания. В конце концов, на каждого не угодишь.  Да и надо ли? Поэтому я, как романтик, ушёл в себя и остался верен выбранному пути. Ещё Ольга Семёновна Виноградова научила меня одной важной мудрости – «слушать надо не каждого».

Можете ли Вы выделить какие-то любимые темы и сюжеты, которые неизменно Вас привлекают?  

В центре моего творчества собирательный образ лирического героя, который живёт, любит, переживает как трагедии, так и светлые моменты радости. Эта линия насквозь пронизывает всю мою музыку, независимо от жанра и тематики. Причём, она может быть выражено камерно, хрупко, тонко, а может приобретать общечеловеческое значение. К примеру, в «Молитве святого Иоанна Дамаскина» соединено и то и другое. В камерной, уединённой обстановке, Иоанн замаливает у Бога грехи всего человечества. Ту же идею мы можем проследить и в «Каноне покаянном». Есть и сугубо интимные произведения, монологического типа высказывания. В основу одного из хоровых сочинений взято стихотворение «Слеза» А.А. Майкова, написанное на смерть дочери. В произведении воплощены личная трагедия человека, и вся скорбь утраты. Вот она лежит – тиха, нема, недвижна, а отцу кажется, что дочь сейчас проснётся, улыбнётся и скажет: «ну что ты переживаешь? всё хорошо». Перепад эмоций, стремление увидеть желаемое, а не действительное.   

Вами написано много произведений для русских народных инструментов -  "Элегия", "Юмореска", "Грезы", "Новелла" - для домры и фортепиано, 2 сюиты для ансамбля народных инструментов, "Поэма" - для балалайки и фортепиано. С чем связан интерес к данной сфере? 

Когда Виктор Александрович Кузнецов организовал свой оркестр, он сразу же привлёк общественное внимание. Их концерты побудили во мне желание написать музыку для народных инструментов. Меня привлекло, с одной стороны, мастерство исполнителей, с другой - новые выразительные возможности, которые открывали эти инструменты. Сочиняя музыку, я не шёл жанровым путём, не использовал народный материал – частушечный, хороводный или плясовой, а продолжал работать в выбранном лирико-драматическом направлении. Я не обрабатывал народные песни, не использовал цитат. (Это касается как произведений для народных инструментов, так и всех сочинений в целом, за исключением, пожалуй, Первого квартета для струнных, где я заимствовал мелодию подлинной народной песни). Я старался создать оригинальное сочинение либо в народном духе («Юмореска»), либо самостоятельное по мысли, не привязанное к специфике инструментов.

Многие Ваши хоры написаны на стихи русских поэтов, в камерно-вокальных сочинениях вы обращаетесь к  текстам С. Есенина, М.Ю. Лермонтова, А.С. Пушкина, А.А. Фета. А западная  литературная классика Вас не вдохновляет? 

Я не писал романсы на стихи английских, немецких или испанских поэтов. Всегда считал – для того чтобы писать музыку на иностранные тексты, необходимо в совершенстве владеть языком, понимать его, чувствовать все тонкости и детали. Как вы полагаете, есть разница – читать Шекспира на английском языке или в переводе? Я люблю русскую поэзию, и знаю, что в ней я не ошибусь. Ведь музыка должна не только иллюстрировать стих, но и досказывать, оттенять его. 

Вы часто обращались к хоровой музыке – циклы «Русские напевы», «Триптих», «Осень», «Ночь», «Акварели», «Избранное», «Сокровенное», «Ожидание», «Всенощное бдение». При этом писали музыку - как для взрослых, так и для детских составов. С кем Вам приходилось сотрудничать в этом направлении?    

Однажды Лев Константинович Сивухин пригласил меня на первое выступление недавно созданного им камерного хора (ныне муниципальный камерный хор «Нижний Новгород»). Концертный репертуар тогда у них был ещё не велик. Я пришёл, послушал и тут же влюбился. Вернувшись домой, я написал хор специально для них. Так завязался наш творческий союз. А на мой шестидесятилетний юбилей Лев Константинович подготовил целый концерт из хоровой музыки. Взял у меня все ноты, сам выбрал произведения. Он задействовал все силы, которыми тогда располагал - детский, юношеский, мужской, женский, камерный, смешанный хоры. Это был самый лучший подарок на юбилей. К сожалению, этот концерт стал последним в жизни Льва Константиновича, через месяц его не стало.    

Мне также довелось сотрудничать с Георгием Павловичем Муратовым. Он управлял большим студенческим хором. Муратов любил делать тематические концерты, тщательно продумывал программу, выстраивал драматургию. Нередко происходило так, что он никак не мог подобрать нужное по сюжету или характеру произведение. Дорога у него была одна. Открывалась дверь в мой кабинет, и Муратов с порога переходил к делу: «Значит так. Мне нужно произведение, такого-то характера.… Пусть оно будет на стихи Лермонтова «Родина». А когда он исполнял мои сочинения, то очень внимательно относился к их воплощению. 

Помимо концертных сочинений, Вы создавали музыку к спектаклям и телевизионным фильмам, работали с известным нижегородским режиссёром Юрием Беспаловым. Как развивалось это творчество?  

Действительно. Такие работы как "Сестры Нечаевы", "Про тебя ли, Волга-матушка", "В нашем городе над Окой", "Там, где Волга встречается с Окой", "Начало биографии", "Болдинская бессонница", "Новый век я встретил" – выходят за рамки концертного зала. Что могу сказать? Мне повезло, посчастливилось встретить талантливого кинорежиссёра.  Беспалов предлагал, я не отказывался. Вместе с ним мы сделали несколько фильмов, которые были отмечены премиями на киноконкурсах и фестивалях. Он работал в студии документальных фильмов, снимал кино о нижегородской земле, об интересных людях, сделал серию фильмов о Пушкине. Беспалов - невероятно творческий человек, он покорил меня своей увлечённостью делом и художественным подходом к каждой мелочи. На мою музыку он откликнулся моментально, мы понимали друг друга с полуслова. Я очень сожалею, что сейчас мы прекратили нашу совместную деятельность.

Вы человек не равнодушный к музыкальной науке. Об этом свидетельствуют такие труды как «Основы музыкальной гармонии», «Теория сонатности», «Аккустические предпосылки ладотональных отношений». Как эта деятельность сосотносится с Вашим композиторским творчеством?

Размышления о выразительных свойствах гармонии всегда привлекали меня не только как исследователя, но, прежде всего, как практика. Часто общепринятая «школьная» теория расходится с композиторской деятельностью и спецификой живого звучания. Основная мысль моих трудов, что в гармонии есть что-то такое, что определяется восприятием. Например, кварта – это консонанс или диссонанс? Всё зависит от условий её местоположения и акустического звучания. В своей практике я приходил к открытиям новых выразительных возможностей гармонии, пытался дать им теоретическое осмысление. Эти работы очень тесно связаны с моей музыкой.

В чём секрет Вашей столь плодотворной и разносторонней деятельности? Какой совет вы можете дать музыкантам, которые только начинают свой путь?

Никаких секретов тут нет. Надо просто любить своё дело. Если человек увлечён, неравнодушен, то работа и нагрузка будут ему не в тяжесть, а в радость. Это я усвоил ещё от своего отца. Он увлекался театром, медициной, литературой, писал книги, несколько лет работал художником в Москве.

А вы могли бы себя представить в другой профессии?

Вполне. Больше скажу, я уверен, что делал бы это хорошо. Однако я понимаю, что реализовать свои духовные потребности могу только в искусстве. Из всех возможных путей, которые могли бы быть, я выбрал самый естественный для себя, верный и благодатный. Заниматься любимым делом, которое тебе в радость – это счастье. Но за это счастье порой приходится дорого платить.… Есть одно замечательное высказывание – «Творческому человеку на то и даются страдания, трудности и испытания в жизни, чтоб потом он смог выплакать драгоценные жемчужинки».   

Выражаем благодарность за помощь при подготовке материала – доценту Молодовой Надежде Александровне. 

Беседу вела Людмила Сироткина.