«Консерватория – мой родной дом!»

Статная, красивая, с великолепным тембром голоса солистка Нижегородского театра оперы и балета им. А.С. Пушкина – Татьяна Гарькушова свой юбилей встретила на сцене. Судьбой ей было предназначено стать музыкантом, ведь родилась она в День музыки. Свои первые шаги к профессии оперной певицы Татьяна сделала в Нижегородской консерватории им. М.И. Глинки, где теперь преподаёт на вокальной кафедре.

– Вы знаете, в этом году так сложилось, что 1-е октября – не только День музыки и мой юбилей, но и начало сезона в театре, к тому же только что открытом после ремонта, и премьера «Евгения Онегина». Звезды так сошлись, что этот год для меня удивительный.

– Татьяна Юрьевна, как Вы пришли к музыке?

– Родители у меня музыканты – оперные певцы. Я из династии музыкантов. И думаю, моя дочка тоже продолжит наш путь. Отец закончил Московскую консерваторию по классу И. Соловьёвой, а мать – Саратовскую консерваторию у О. Стрижёвой. У нас в доме всегда были режиссёры, потрясающие певцы, гости из столицы – удивительные партнёры по работе. Они показывали маме приёмы вокального мастерства, а я сидела, затаив дыхание, и всё это слушала, впитывала: куда нужно направить звук, как он должен формироваться. В этой атмосфере я и выросла. Когда мы переехали из Свердловска в Нижний Новгород, я закончила музыкальную школу №7 у Т.Н. Козловской, потом училище у Г.А. Фадеевой и Нижегородскую консерваторию у Галины Ивановны Козловой. Но как пианистка.

– Когда Вы почувствовали, что хотите стать певицей?

– Я этим не озадачивалась, потому что отец мне сказал, что либо надо петь хорошо, либо даже не начинать. В то время я много работала концертмейстером. Так меня пригласил подработать Владислав Семёнович Козьмин. Он вёл вокальный кружок при Доме учёных. Однажды он меня спросил: «А ты сама не поёшь?» Я не знала, что ему ответить, потому что совсем не была уверена в своем голосе, возможности петь сольно. Он показал мне основные приёмы, и я запела. Тогда и решили поступать на вокальную кафедру. Мне поставили пятёрку и взяли сразу на второй курс. По специальности я пришла в класс Андрея Михайловича Седова. Но получить квалификацию оперной певицы мне так и не удалось, потому что на последнем курсе я вышла замуж за священника и поначалу строго выполняла все церковные запреты. Да и батюшка-настоятель был категорически против: «Нет, матушка, нельзя, тебе же придется сдавать государственный экзамен в гриме!».

И все же я понимала, что хочу быть оперной певицей. И когда появилась такая возможность, я обратилась к Владимиру Васильевичу Васильеву – профессору кафедры сольного пения Нижегородской консерватории с просьбой о прослушивании. Благодаря нашим занятиям и по его рекомендации я начала свою работу в театре оперы и балета им. А.С. Пушкина. И вот я уже 16 лет работаю в театре.

– За это время появились любимые роли?

– За 16 лет - 36 партий, я вчера сосчитала, многовато…(улыбается). Любимые… конечно, соответствующие моему типу голоса контральтовые партии: Кармен («Кармен» Ж. Бизе), Любаша («Царская невеста» Н. Римского-Корсакова), Амнерис («Аида» Дж. Верди). Очень люблю Кончаковну («Князь Игорь» А. Бородина), Ваня («Иван Сусанин» М. Глинки), Ольга («Евгений Онегина» П. Чайковского), Княгиня («Русалка» А. Даргомыжского). Каждая серьёзная роль – это большое испытание и возможность творческого роста. Каждый раз сама себе доказываешь: можешь или не можешь. Но всегда стараешься поддерживать профессиональный уровень.

– У Вас очень насыщенный концертный график…

– Да, очень много у меня за это время было и конкурсов, и поездок, и гастролей, и, в общем, я даже сейчас не припомню все. Только что я приехала из Москвы, куда меня пригласили на Открытие сезона в Большом театре. На Новой сцене я имела возможность спеть партию Марьи Андреевны Ахросимовой в опере С. Прокофьева «Война и мир». Полный зал, потрясающая акустика, великолепное обрамление и, что гораздо важнее, коллектив Государственной академической капеллы под управлением замечательного дирижёра Валерия Полянского… Конечно, я планирую продолжать свое сотрудничество с этими выдающимися музыкантами.

– В середине октября ожидается Ваш бенефис в постановке Нижегородского оперного театра «Казаки».

– Да, это будет 20 октября. Премьера этой оперы композитора Ширвани Чалаева состоялась год назад. В ее подготовке принимала участие режиссерско-постановочная группа из Москвы: И. Можайский (режиссер), А. Альшаков (балетмейстер) и С. Фесько (художник). Потрясающая музыка, интереснейшая постановка, на мой взгляд. Буду рада всех видеть!

– А как Вы относитесь к современной оперной режиссуре?

– Очень спорно. Есть режиссеры, которые интересно, в необычном ракурсе показывают уже знакомые произведения. Возьмем, к примеру, скандальную постановку «Евгения Онегина». Можно ругать Д. Чернякова, можно хвалить. Вы знаете, сначала мне ужасно не понравилась эта постановка. Но потом у меня возникло желание вернуться к ней. Я внимательно посмотрела, переосмыслила и поняла – он действительно интересный режиссер, в его прочтении есть своя убедительная логика. Однако бывают и такие «новаторы», кто просто изощряется так, что смотреть невозможно. Такие спектакли не жизнеспособны, к сожалению.

– В Нижегородской консерватории Вы работаете в другом статусе - как преподаватель сольного пения. Что Вас привлекает в работе со студентами?

– Вы знаете, работая, в основном, в оперном театре, я всегда занималась и преподаванием. В консерватории я уже семь лет и понимаю, как мне это нравится! Люблю находить и развивать вокальные данные студента, показывать ребятам то, на что они способны, потому что иногда они сами в себя не верят. И, конечно, для них чрезвычайно полезно бывать на спектаклях нашего театра и обсуждать впечатления со своим педагогом. Я всегда им в этом помогаю.

– Вы ездили в Китай, как приняла Вас публика? Насколько она отличается от нашего зрителя?

– Конечно, у них совершенно другая культура. Я была в городах и на севере в Циндао и на юге - в Сямен. Был декабрь, а у них 25 градусов тепла и бабочки летали. Удивительная страна и удивительные люди! Когда я проводила лекцию, с переводчиком, конечно, и показывала дыхательные упражнения, вставали все присутствующие и одновременно делали со мной все упражнения. Если надо было лежать, они все лежали, дышали и книжки на животе держали. Настоящая китайская армия! (смеётся)

На занятия записалось гораздо больше студентов, чем планировалось изначально. А некоторые и несколько раз приходили, что очень приятно, конечно. Я работала без передышки: только за 7 дней ко мне пришли 48 человек. Уровень разный. От какого-то самодеятельного до действительно профессионального. Студенты дисциплинированные и очень пытливые. Они просили меня консультировать их даже по народным песням, которые в их исполнении звучат довольно специфично, как вы понимаете. Это и особый призвук в тоне голоса, и более «прижатые» гласные, которые приходилось немного «округлять». Народные песни там даже записываются по-своему: нет привычного нам аккомпанемента в нотной записи, а есть только цифры.

Вспоминаются интересные эпизоды. Один раз ко мне подошла девушка маленького роста, худенькая и сказала, что она меццо-сопрано. Я, конечно, не поверила, потому что за годы работы научилась определять тембр певца даже по внешнему виду и знала, что у женщин с таким голосом обычно длинные шеи, достаточно крупная гортань, высокий рост. Но каково было мое удивление, когда она начала петь именно таким тембром! Был и высокий, два метра с лишним, плотный парень, который пел басом. Неожиданно было услышать такой зычный, благородный голос, ведь мы привыкли, что китайцы – низкорослые и обычно с высокими голосами.

Перед отъездом мне устроили грандиозный приём, которого я никогда не забуду. Это было в частной музыкальной школе. Представьте: двухэтажное здание из белого мрамора, все надписи сделаны золотыми буквами, стеклянные двери, красная дорожка перед входом… Мне так аплодировали, когда я шла по этой дорожке, что я почувствовала себя «голливудской звездой». Удивительная страна!

– А Вы же были и в США?

– Да, в Америке я стажировалась у великолепных преподавателей – «коучей», как их принято там называть, - Ричарда Бадо, Кэти Келли и Стивена Кинга. Для меня была разработана программа международной вокальной школы.

– Отличается ли их вокальная школа от нашей?

– У них несколько иное направление. Я не хочу обижать американцев, но всегда Америка жила за счет русских певцов. Тут несколько факторов: и природа, и менталитет, и наше строение гортани. Дает о себе знать и специфика языка, его фонетические особенности. У нас, конечно, более глубокие «притемненные» гласные, поэтому более свободные и полетные голоса.

– А как они относятся к нашей культуре?

– С большим уважением. Конечно, они не знают ее так хорошо, как мы. У них популярны лишь две русские оперы: «Евгений Онегин» и «Пиковая дама» П. Чайковского. Тем удивительнее профессионализм в работе над совершенно неизвестной им музыкой. Когда Кэти Келли спросила меня о репертуаре, и я предложила поработать над партией Кончаковны, она гениально прочитала ноты с листа, соблюдая все темповые предписания композитора. Меня поразила эта колоссальная фортепианная выучка.

– Как Вам удается сохранять такой прекрасный голос?

– Это правильный и здоровый образ жизни, прежде всего: посты, самодисциплина, очищение души в храме. Я не позволяю себе ни на йоту расслабиться, потому что артист должен быть постоянно готов к выступлению, в том числе незапланированному. И, конечно, необходимо поддерживать в форме свой голос, постоянно упражняться. У певца не может быть выходных, для меня это нормальный график.

– Ваш юбилей в этом году совпал и с юбилеем консерватории. Что бы Вы хотели по этому поводу сказать?

– Консерватория – это мой родной дом. Я здесь получила два высших образования, и, конечно, благодарна всем своим педагогам, которые с такой самоотверженностью всегда отдавали нам свои знания. Вы знаете, на этой самоотверженности и держится наша консерватория. Я очень горжусь нашими выпускниками, которые выступают на различных сценах, в том числе и зарубежных. Доброго здоровья нашей консерватории и долгих лет!

Беседовала Ксения Половникова.