- Назовем это все-таки не суб-культурой, а массовой музыкальной культурой. Масштабы ее столь велики и место столь значительно, что на этом фоне, скорее, академическое музыкальное искусство можно было бы назвать суб-культурой. В сферу моих интересов этот пласт попал из реалий самой жизни, и я думаю, что с самого детства. Когда я еще мальчиком учился играть на скрипке, изо всех окон неслись песни Окуджавы, Клячкина, Визбора, позже Высоцкого. Я их знал наизусть, и они вполне уживались с той музыкой, что я учил в классе по специальности. Впоследствии, когда я был учащимся музыкального училища им. Чайковского в Свердловске, окна нашего теоретического класса, где проходили занятия по сольфеджио, выходили в городской сад, а там часто репетировала рок-группа, исполнявшая по слуху Битлов, Цепелинов (так называли группу «Led Zeppelin») – и это было тоже сольфеджио, ничуть не менее сложное, чем наши трехголосные диктанты. Словом, вся эта музыка была на слуху и никогда не воспринималась, как нечто отдельное, замкнутое в себе. В 1977 году мной был создан в Ростове Молодежный музыкальный клуб (он существует до сегодняшнего дня, вот уже скоро почти 30 лет). В этом клубе я впервые публично реализовал близкую мне идею единства Музыки во всех ее проявлениях. Затем была монография о Таривердиеве (именно в клубе мы с ним и познакомились) - композитором, которого считают открывателем «третьего направления», того, что возникло в отечественном музыкальном искусстве на пересечении легкой, коммерческой и академической музыки. Само это понятие было введено Родионом Щедриным и, если я не ошибаюсь, появилось впервые в Предисловии Щедрина к моей книге о Микаэле Леоновиче. Отсюда уже был прямой путь к более обобщающим работам и, в частности, к книге «И рок, и симфония». 

- Я бы разделил трудности на две группы: психологические и профессиональные. К первым относится врожденный снобизм академического музыканта. Все, что находится за пределами «высокой» музыки, открыто или подспудно оценивается как нечто второсортное; может быть, и привлекательное, но не столь уж значительное, чтобы всерьез этим заниматься. Трудности профессиональные связаны с отсутствием разработанного аппарата исследования, в отличие от музыки академической традиции, где уже давно такой аппарат, причем изощреннейший, сложился. Но для массовой музыки он мало пригоден, поскольку последняя многофункциональна, и изучать ее только как художественное явление вне сложного социокультурного контекста дело абсолютно безнадежное. 

- Темами моих научных сообщений из области массовой музыки в разное время становились различные ее разновидности: как правило, те, что активно функционировали в данный период в культуре: здесь были и эстрадный шлягер, и авторская песня, и рок. Сегодня блатная песня (или «русский шансон») заняла одну из лидирующих позиций, и это естественным образом обусловило мой интерес к ней. Хочется разобраться в природе, генезисе этого феномена.

«Территория» джаза в современном музыкальном пространстве в сравнении, скажем, с эпохой свинга, конечно же, сильно сузилась. Музыка для всех стала в значительной степени музыкой для посвященных. Правда, круг этих посвященных тоже весьма значителен. Особенно в тех городах, где сложилась развитая джазовая инфраструктура. Ростов – один из таких городов, может быть даже самый-самый… Благодаря Киму Назаретову, джазовой кафедре консерватории, муниципальному джазовому центру, шести биг-бэндам, постоянно функционирующим в городе, всероссийским и международным джазовым фестивалям Ростов стал своеобразным российским Нью-Орлеаном.

К современному року я отношусь столь же внимательно, как и к року предшествующих периодов. Свежих идей в нем, конечно же, меньше, чем во времена расцвета российского рок-андеграунда, но профессионализма больше. Хорошо это или плохо? Ни то, ни другое. Просто, другое время – другие песни. Наиболее интересные явления сегодня возникают на пограничье: они не чисто роковые, с примесью попсы, но достаточно «аккуратной». Земфира – одно из таких явлений. 

Когда я снова буду в Нижнем? Сейчас трудно назвать точную дату – еще не определился повод, но, думаю (надеюсь), в достаточно близком будущем. Просто уже на протяжении многих лет Горький - Нижний Новгород прочно вошел в мою жизнь, и (если не бояться выспренности) в мое сердце. И как человек консервативный (типичный рак) я ничего менять в этом плане не склонен.