ХIХ Всероссийский Пушкинский фестиваль "Болдинская Осень" открылся 18 ноября в Нижегородском государственном театре оперы и балета им Пушкина оперой П.И.Чайковского "Евгений Онегин".

"Я написал эту оперу потому, что в один прекрасный день мне с невыразимою силою захотелось положить на музыку все, что в "Онегине" просится на музыку. Я это и сделал как мог". Факт обращения к сюжету "Онегина" принято связывать и с личными обстоятельствами Чайковского, когда, почти как в романе Пушкина, Петр Ильич получил письмо от девушки с признанием в любви. Что было в этой истории первично: обращение к Пушкину или собственный роман с А.И.Милюковой, который натолкнул на сюжет из "Евгения Онегина"? Так или иначе, жизнь композитора развивалась на фоне сочинения оперы.

В этот вечер партию Ленского исполнял Заслуженный артист РФ Михаил Губский - солист трех оперных театров: Большого, Самарского и Новой оперы и одновременно директор детской музыкальной школы. На мой вопрос о значении "Евгения Онегина" в его жизни он ответил:

- Мне письма, к сожалению, не присылали, хотя я не могу пожаловаться на судьбу: когда мы знакомились с супругой - писали письма и очень радовались приходящим весточкам друг от друга. Но спектакль для меня знаковый, потому что это первая моя большая оперная роль. До этого были роли в опереттах. А вот партия "Ленского" стала моей первой настоящей оперной работой. В спектакле я участвую с 93 года и нахожу в этом образе все новые и новые краски. С "Ленским" у меня связана счастливая судьба.

- Михаил, артистом какого театра Вы больше всего себя ощущаете: Самарского, Большого или Новой оперы?

- Нельзя ответить односложно. Сцена – это не понятие площадки. Для артиста большая сцена или маленькая, район или столица – не это главное. Ведь если ты себя просто уважаешь, а если ты еще занимаешься любимым делом при этом – ты обязан петь всегда так, как будто ты работаешь на самой главной сцене - для тебя, страны или мира. В конце концов, ты должен работать на все 100% или даже больше. А если будешь давать себе послабление, то в этом случае артистом себя считать нельзя. Для меня это очень важно.

На Самарской сцене есть замечательная роль и любимая работа на сцене Новой оперы, особенно когда там был, к сожалению ушедший уже Колобов. Потрясающие были годы, очень ценю и горжусь, тем, что я с ним работал. У меня замечательные работы на сцене Большого театра - тот же Евгений Онегин. Я счастлив, что в этот легендарный спектакль мне удалось влиться. Я счастлив на любой сцене.

- Кем Вы себя считаете: певцом, артистом или педагогом-просветителем?

- Просто гражданином, скорее всего. Потому что, если человек живет в своей стране, любит эту страну, пытается что-то сделать для людей, которые живут рядом с ним, наверное, самое главное – оставаться личностью тогда. А уж чем ты занимаешься: директорствуешь в школе или поешь на сцене – разницы, по-моему, нет. Я считаю самое главное - надо оставаться человеком. Поэтому стараюсь не потерять нормальные человеческие качества в этом нашем безумном мире, а это не так просто - уметь правильно общаться с людьми, меньше раздражаться, больше радоваться, чтобы потом этой радостью делиться с людьми.

- То есть Вы оптимист?

- Так, Господи, конечно! Чтоб в наше время быть еще и пессимистом? - рассмеялся Михаил,- тогда жить, вообще, по-моему, очень грустно.

- Сегодня Ваше имя привлекло многих студентов нашей консерватории, что бы Вы хотели им сказать, раскрывая секрет формулы своего успеха?

- Никакого секрета нет, честное слово! Надо больше работать все-таки головой, а не головными резонаторами. Певцу нужно думать. Нужно очень хорошо вчитаться в партию, роль, которая тебе дана, включить свои мозги. Мне очень сильно помогло, что я имею не только вокальное образование, но и техническое (закончил Самарский Технический Университет), поэтому привык логически размышлять. Думать над своей партией, над своим голосом, не просто его постоянно гонять, как это делают спортсмены. Мы тренируем свои голосовые связки, но за спортсменами нам не угнаться, мы количеством не возьмем. Да и спортсмены многие думают: если перетянешь - можно потерять квалификацию. Поэтому с умом нужно и петь. И я хочу пожелать ребятам трудиться денно и нощно, учить как можно больше произведений, потому что обширный репертуар – залог твоей успешной работы в будущем. Учить языки, так как им открыты все дороги, даже больше, чем нам, когда мы начинали в 90 году. Требования к пению на Западе не изменились, там хотят слышать в музыке отношение к слову, интонации. Большой голос не самое главное. За границей многие тенора берутся за различные партии - и лирические и драматические, потому что они не связаны с соотношением силы звука, а связаны с качеством пения и интонирования. Они говорят так вкусно речитативы, многим нужно еще учиться, чтобы это был настоящий диалог. Вспомните Пиковую Даму, когда в начале идет речитатив – это должно быть интересно, нужно видеть живых людей! Наверняка и Чайковский так хотел, чтобы живые люди общались.

- В одном из интервью Вы сказали, что Вам над партиями лучше работается в дорогах.

- Где это Вы такое откопали (смеется). В принципе, да: года 3-4 назад, когда я постоянно ездил. Под стук колес забываешь обо всем и учишь под камертончик партию тихо так, про себя. Этому меня научил замечательный тенор Петр Ильич Конышев. Сначала нужно уложить все в голове, потом уж петь. Я нашел для себя такой способ.

- А сегодня в Вашей дорожной сумке есть клавир с партией?

- Есть. У меня сейчас лежит Курагин из "Войны и Мира". Но я его взял с собой не потому, что я его не знаю. Масленников Валентин Дмитриевич, который был одним из первых исполнителей партии Курагина в Москве, подсказал мне очень интересные вещи: интонации, акценты. Я их для себя расставил и сейчас смотрю, чтобы уложилось в голове все, что мне так понравилось. В музыке Прокофьева заложены все вокальные стили: итальянские, речитативные, легатные… В то же время – потрясающее отношение к слову. У него, как и у Мусорского, текст сильно связан с музыкой, и, если преподнести мелодию и слово с каким-то отношением, то это получается очень интересно не только петь, но и во много раз увлекательнее слушать тем, кто сидит в зале. Поэтому-то у меня клавир "Войны и Мира" с собой.

Над словами этого удивительного человека я размышляла в ожидании  исполнительницы партии Татьяны. Эпиграфом к этой встрече могли бы послужить слова Марины Цветаевой из книги "Мой Пушкин": "Но еще многое предопределил во мне "Евгений Онегин. Урок смелости. Урок гордости. Урок одиночества":

"Вы, идущие мимо меня

не моим и сомнительным чарам,

Если б знали вы, сколько огня,

Сколько жизни, растраченной даром…

Впрочем, знаю я, что и тогда

Не узнали бы вы – если б знали –

Почему мои речи резки

В вечном дыме моей папиросы, -

Сколько темной и грозной тоски

В голове моей светловолосой".

Как влияет роль Татьяны на Ирину Аркадьеву - солистку Московского государственного академического театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, об этом я и спросила у певицы после спектакля:

- О, Боже мой! Это такой сложный образ, что над ним можно работать всю жизнь до самых седых волос и ничего так и не понять у этой девушки загадочной. Сам образ очень интравертный и все ее думы очень сложно вынести на публику. Я сама – интраверт, а надо работать на публику – вот в этом и заключена большая сложность. Мне близки и понятны такие простые образы как Чио-Чио-Сан, Тоска, Лиза. Они знают, чего хотят, очень сильные, способные на поступок. А Татьяна не совершает таких поступков, она - довольно скрытна. И понять, что она за человек очень трудно, потому что по логике она должна бы или покончить с собой или что-то в этом роде. Для меня это вот так. А она почему-то остается жить и выходит замуж так спокойно, потом встречает Онегина и еще раз ему отказывает - для меня это совершенно не понятно. В моей жизни все однозначно: у меня не бывает каких-то подводных течений, недоговоренностей.

- Поэтому, наверное, Вы пришли не сразу к этому образу.

- И, думаю, еще долго не приду. Долго не пойму его, потому что мне надо изучить людскую жизнь. Всю. Очень много пересмотреть-перечитать и сделать для себя какой-то вывод.

- Ирина, Вас сегодня пришли послушать, наверное, все "Татьяны" нашей консерватории. Если можно, хотелось бы передать от Вас несколько дружеских советов начинающим певицам.

- А! Ну совет у меня есть такой - один, очень хороший, до которого я сама очень недавно дошла. Знаете, я искала долго голос, как всегда бывает, трудно, с болезнями всякими, проблемами, но потом я для себя поняла такую вещь, что поется… - Ирина загадочно улыбнулась, - Когда человеку хочется петь? Когда он счастлив БЕЗМЕРНО! И вот надо в себе культивировать это состояние счастья, невероятного счастья и только в этом состоянии петь. Его надо уметь вызвать. Это трудно, конечно. Вся эта техника не столько важна, сколько этот внутренний подъем, потому что агрессия – не годится, кто-то учит агрессивно петь, кто-то учит "зло" петь или еще как-то. Я думаю, что нужно петь только в состоянии счастья. Я им желаю, чтобы они его не вызывали, а чтобы у них всегда было это состояние счастья.

Звездопад Фестиваля уже начался. В этот вечер он подарил зрителям Михаила Губского и Ирину Аркадьеву. Они очень разные, но в основе их творчества лежит одна и та же формула - радости и счастья. Хочется загадать, чтобы таких подарков в эту "Болдинскую осень" было больше…