Поскольку новый фильм Константина Лопушанского «Гадкие лебеди» по одноименной повести бр. Стругацких вышел в общероссийский прокат, сомневаться в его не-эксклюзивности не приходится. Пойти на фильм стоит без сомнений: сценарная основа – гарантия качества, каким бы преобразованиям она ни подвергалась. Другое дело, во что она превратилась. По данным Сети, фильм рождался долго и мучительно, автор первоисточника в курсе изменений и даже одобрил их. Однако ж, не знаю, что же там одобрил Борис Натанович, но точно знаю, что многочисленные знатоки творчества классиков советской фантастики, чтущие Дух и Букву, ценящие особое ироническое наклонение, в котором обычно движется повествование Стругацких, с фильмом вряд ли согласятся. Впрочем, подозреваю и то, что люди, незнакомые с повестью, оценят его по достоинству, ибо в фильме оставлено главное – гуманизм, боль за Человека и скорбь о делах его. Очень похожее чувство существования в двух контекстах возникало и после просмотра нашумевшего фильма «Остров»: когда пытаешься оценивать фильм в ракурсе со-существования в среде того кино, которое заполоняет ныне наши экраны, радуешься – новой теме, проблематике, красоте и планке повыше. А станешь сравнивать с лучшими образцами и с истинной сущностью, настоящей жизнью той среды, которая показана в фильме – погрустишь об общей тенденции упрощенчества и вздохнешь об убогости…

Интервью с Лопушанским

Все, что дальше – не в качестве диалога, но как мнение заинтересованного зрителя.

Разочарование первое. Когда идешь на фильм, названный как хорошо известное тебе и любимое произведение – ждешь соответствия. Хочешь-не хочешь, а ждешь: не зря же назвали так же! Раз так же – значит, о том же, теми же словами и образами. И когда слова не те, образы не те и в целом несколько не о том, это настораживает.

Разочарование второе. Утеряны упоминавшиеся уже многомерность и ирония Стругацких: у них любое слово – многозначно, любой намек может означать свою противоположность, ни один образ нельзя понять только как положительный или строго отрицательный. Жизнь бьет в их романах ключом – жизнь драматическая, трагичная, антиномичная, сладкая, искушающая, захлестывает волной, запутывает, загадывает загадки и не дает на них ответа. А в фильме – однозначные, причем штампованные решения, почти любое действие и ответ на него – предугадываемые. Да, штампы высокого уровня и ориентированные на высокопафосную мораль, но ведь штампы... Мы должны негодовать на бесчеловечие военных и рыдать над несчастными высокодуховными мокрецами, которых загубили, над гениальными, но неприспособленными детьми-индиго, которых в итоге загубили тоже. Над судьбой человечества, в конце концов, которое падает в бездну, отворачиваясь от близкого спасения. Ну не рыдается мне в сто первый раз! А нас, помнится, еще в бытность учебы на тележурналистике учили: экран должен нести НОВОЕ! Стругацкие – несут, потому что не дают решения, потому что каждый сам должен решать эти вопросы для себя, а не принимать их на блюдечке с голубой каемочкой, как предлагается в фильме.

Разочарование третье. Актеры играют, на мой взгляд… ну не плохо, но и не хорошо. Ибо хорошо – это когда игры не замечаешь. А тут – есть она. Особенно у детей заметна и неприятна.

Разочарование четвертое. Замечательный трагично-оптимистичный финал Стругацких заменили на банальное крушение всех чаяний. Остается тоска по свету, которого в фильме нет…

Впрочем, что есть хорошего – тоже не замолчим:

Радость первая. Уже второй фильм с претензиями на глубину на моей памяти, за недолгий срок. На основе Стругацких, то есть на отличной основе, как бы я ни относилась к вторичному продукту. Однозначно лучше, чем заново высасывать из пальца пошлости.

Радость вторая. Дождь. Атмосферу города передали хорошо. Вообще все, что связано с изображением окружающего пространства, сделано очень качественно и сильно. Очень чувствуется влияние Тарковского, у которого Лопушанский был одно время ассистентом. Не как подавляющий, но как дополнительный художественный компонент, добавляющий много приятности зрительным впечатлениям: есть где остановиться, сосредоточиться, полюбоваться красивым кадром. Капающая вода – символ одиночества и безысходности, коричневато-красноватый фон – стильно!

Радостей немного, но их всегда меньше… Пожалуй, все же главной радостью остается та, что появляются еще фильмы, о которых можно спорить. Этакие гадкие лебеди кинематографа.

Анастасия Лямина