Еще когда наш поход только рождался в замыслах, и глаза «блуждали» по карте, ища маршрут, внимание привлекли северные склоны приморского побережья, усеянные бусинами озер -  Крестовые,  Жемчужное… «Вот бы на них поглядеть!» - думалось... И искались выходы к морю. Тогда и очаровала нас «дорога» озер, начинающаяся неподалеку от Мурманска, - привлекла не только выходом к морю, но и романтикой названий. Вы только вслушайтесь… Юлозеро. Сонозеро. Алозеро. Сон-река. Сон-остров. А вокруг – сопки, леса и болота. Полный набор удовольствий. 

Оплывая полуостров, мы попали в ветер, а серое небо осыпало нас дождем. Озеро нахмурилось волнами. Северная природа, вдруг посуровев, стала еще красивее, словно проявив свое настоящее, скрытое до поры. Теперь ощущалось, что – Север, и что здесь может быть очень трудно. И повезло, что испытание выпало по силам: волны, но не чрезмерные; захлестывали, но не очень; прохладно, но не холодно; адреналин в крови, но не паника.

Тропа вела туда, куда мы стремились – к морю. И мы его увидели! Море! Соленое – мы первым делом попробовали его, ведь соль и горечь на языке яснее всего могут убедить, что перед тобою – не озеро. Синее – небо опрокинулось вниз, и морская гладь спорила с небесной синевою. Бесконечное – Сон-остров закрывал половину горизонта, еще часть моря «отхватил» залив, но была, была полоска, где море сливалось с небом. Почти все мы видели море впервые, и нам простительны чувства, которые мы сейчас испытывали. Шел прилив, но полоса выброшенных водорослей еще не вся покрылась волной. А под ногами были камушки, и ярче всего они блестели в воде, чью прозрачность лишь увеличивала растворенная в ней соль. 

Огромная скала рассечена трещинами, облизана морем – то и дело приходилось обходить, перепрыгивать, оскальзываясь на мху, приближаясь к воде. Хмурое с утра небо под вечер посветлело, сквозь облака проглядывало вечернее солнце, окрашивая приближающуюся воду в нереальные цвета: каждый миг – новый. Наконец, я стояла на скале, а под ногами ревели волны, стремящиеся ухватить мои ноги, обдать пеной. Но я была высоко. И я спустилась ниже – так низко, как позволила скала, и волны были рядом, и пена уже касалась опущенных к воде рук, здороваясь со мной. Звук прибоя оглушал, и постепенно в глазах осталось только море, в ушах – только прибой и ветер, в голове билась звенящая пустота. 

Мы сидели над волной, испытывая необъяснимое чувство полноты бытия: ничего больше не нужно, лишь продлить это мгновенье и жить, жить вместе с морем. Мы сидели втроем – внешне вместе, но встречу с морем переживая каждый по-своему. 

 Незабываемое впечатление производил Соловецкий монастырь с моря. Он показывался на расстоянии десяти верст: вдруг подымается из лона холодных бледно-голубых вод Белого моря причудливая линия сказочного "города на море-океане” с древними серо-каменными стенами, башнями, колокольнями, разноцветными куполами белых храмов и стаи белых чаек над ними... У входа в гавань — большие деревянные кресты. Когда-то здесь, среди пустынного холодного моря, лежали необитаемые дикие острова, больше полугода недоступные, благодаря кольцу из плавающих льдин. (Анна Гиппиус, «Соловецкая обитель»)

Мы погрузились в царство полутеней, камней и тишины. Извне долетали лишь обрывки фраз, мятые, рваные и чужие здесь. Камни молчали свою историю. Молчали так выразительно, что за их молчанием угадывалось и вспоминалось больше, чем за трескотней иного болтуна. 

Мы бродили по переходам, погруженные каждый в свои мысли, лишь иногда переговариваясь – чувствуешь ли ты, как я? – и ловя отражение собственных ощущений в тревожном блеске глаз спутников. 

Камень открывал прошлое: прикоснись к нему – позади сто лет,  проведи рукой – позади триста, обними – и тысячи не хватит. На камнях остались следы. Мы не видели их, но знали, что они – там. Следы монахов-воинов, защищавших свою обитель. Следы отшельников, погруженных в молитву о всех живущих, следы палачей и жертв, следы любопытных и жаждущих благодати… И наши следы – они тоже здесь теперь, в этой мешанине времен и людей, вступившие (в буквальном смысле J) в немой – и вечно длящийся диалог со Временем. 

Возвращаясь к своим, мысленно уже прощаясь с островами, мы испытывали умиротворенное чувство благодарности. Но и – радости, что уезжаем. Видимо, так надо было, чтобы Соловки остались для нас некой тайной, раскрыть которую нам, быть может, еще суждено. Когда-нибудь. Потом. 

А были еще Кижи. Питер. Валдай. Хоровод впечатлений, закруживший нас в вихре невозможной жизни. Невозможной навсегда. Но этот июль у меня никому не отнять.