«Дорогая Консерватория! Пожалуйста, впусти в свои стены джаз. Примирись с ним, наконец. Он же добрый, он сам к тебе приходит, протягивает трубку мира. Зачем ты до сих пор его не замечаешь, отворачиваешься, отталкиваешь, когда он тянется к тебе? Разве ты считаешь его не достойным тебя? Не профессиональным? Не академическим? Да ты только послушай, как исполняют его твои воспитанники - профессиональные академические музыканты. Ты сама можешь сделать джаз более профессиональным. От этого ты станешь только притягательней для современного слушателя. В конце концов, милая Консерватория, ты можешь брать пример с твоих сестёр, консерваторий, которые не стесняются, что среди их факультетов растёт и развивается эстрадный. А почему они должны стесняться? Они гордятся им!» - такие размышления часто приходят в голову, когда выпускники музучилищ не находят в консерватории одного из самых, пожалуй, раскованных отделений – эстрадного. Скоро и театральное отделение будет частью нашей Консерватории-Академии. А джазу так и не найдётся места? Непорядок! 

«Давай вспомним, любимая Консерватория, как лихо выступали на твоей сцене гости из неакадемического мира в ту среду вечером. Вижу, вижу! Ты улыбнулась! А как не улыбнуться, когда вспоминаешь такое? Лукавые улыбки, перемигивания вспыхивали на лицах то одного, то другого исполнителя. Помнишь, как сияла улыбка саксофониста Максима Чуломина, и как она передавалась всем слушателям в зале? Зал встретил исполнителей на ура, с восторгом и свистом. Куда ни взглянешь -  всё знакомые лица, друзья джаза. Доброжелательная атмосфера. Мощнейшая энергетика джаза просто взорвала твою холодноватую настороженность. 

Эмоции, с которыми композиторы на знаменитых портретах принимали концерт, развивались в соответствии с классической драматургией – «от мрака к свету», от возмущения к восторгу. Сначала, казалось, они в недоумении обернули свои суровые лики на сцену (а что на ней творилось!), но в конце уже готовы были аплодировать вместе с остальными слушателями. Стены сотрясались. Орган же, твой огромный орган, весь втянулся, вжался в стену от звуковой атаки. 

Мастерство исполнителей приводило тебя в восторг, согласись! Особенно их выверенные чёткие ритмические унисоны. Музыканты маневрировали на одной волне, кто из них был рулевой – сказать трудно. Правая рука пианиста (Евгений Брахман) часто не нуждалась в помощи левой. А его артистизм, энергия за роялем не оставили равнодушными слушателей. 

Итак, начало дружбы джаза с тобой, Консерватория, уже положено. Но ведь это не последнее рукопожатие, не так ли?»