Селимен Доде (Франция) – лауреат Международных конкурсов

Глядя на эти слова на афише, я представляла элегантного с изысканными манерами француза в черном костюме и с бабочкой. Никак не ожидала увидеть на сцене Кремля маленькую хрупкую девушку с загорелой кожей южанки и черными волосами. Узнав в перерыве о том, что пианистке 28 лет, я очень удивилась: она выглядит такой молоденькой. Меня смущала не столько ее внешность, сколько манера игры, не всегда убеждающая. Но не буду забегать вперед.

А вначале был "Французский музыкальный импрессионизм" - перед глазами слушателей предстала целая выставка живописных полотен Клода Дебюсси. Двенадцать прелюдий из второй тетради погрузили нас в музыкальный мир Франции конца XIX века. Мы увидели призрачные "Туманы", испанское танго в "Воротах Альгамбры", порхающих в воздухе "Фей", непредсказуемого и смешного "Генерала Лявина – эксцентрика", прохладный ночной пейзаж с "Террасы, освещенной лунным светом" и эти безумные "Чередующиеся терции" - абстрактный образ летающих по пятилинейному стану ноток-закорючек. А вот финальный "Фейерверк", по-моему, начался в туманном небе. К концу оно потихоньку расчистилось, но вспышки огней были такие маленькие и хиленькие, и их не хватало, - ведь пианистка такая хрупкая и миниатюрная…

Живописный импрессионизм сменили романтические фантазии. Брамс с его пятью фантазиями из op.116 напомнил, сколь близок он был Роберту Шуману: после трепетного и интимного Эвзебия в зал врывался мятежный Флорестан. А заключительная пьеса Брамса обнаружила удивительное сходство с предфинальной частью "Крейслерианы".

Фантазией на русскую тему – так можно назвать исполнение Скрябинской Фантазии ор. 28. Музыканты любят Александра Николаевича за лучезарность, полетность и экстатичность его музыки. Как не хватало здесь всего этого! В исполнении Фантазии чувствовалась блеклость и мешающая восприятию скрябинской музыки метрономическая точность. Так хотелось оторваться от реальности и уйти в высшие сферы бытия, как о том мечтал Скрябин. Но для Селимен эта Фантазия стала полем битвы с самой собой, и по-моему, она проиграла. В чем причины ее поражения в этой борьбе? Не знаю, но полагаю, в ее чрезвычайно мягком туше, в отсутствии четкой и ясной артикуляции. Поэтому, казалось, что она играет не в зале филармонии, а в небольшом классе, не для всех, а для себя. Если в пьесах Дебюсси это было пианистке "на руку", то Фантазия Скрябина от этого немного пострадала. А может быть, исполнительнице самой ближе тонкая лирика, чем драматические взрывы эмоций. Поэтому, словно прощаясь, она играла на бис печально-проникновенную пьесу аргентинца Альберто Хинастеро.