Initium (Зачин) - Анонс

Сентябрь – месяц старинной музыки. В Санкт-Петербурге это так. Утихли страсти Конкурса Чайковского, завершился грандиозный фестиваль «Звезды белых ночей». Всё отчаяннее звучит хриплый голос экскурсовода, зазывающего редких прохожих прокатиться на катере по рекам и каналам. Схлынуло летнее туристическое наводнение, и северный мегаполис, окутанный дымкой моросящего дождя, стал таким уютным и камерным… Для поклонников аутентичного исполнительства настало время искать таинственные знаки на афишах. Вот он, заветный умлаут – «о» с двумя точками наверху, эмблема международного фестиваля Earlymusic!

Председатель Попечительского совета Фонда возрождения старинной музыки – директор Государственного Эрмитажа М. Б. Пиотровский. Возможно, поэтому программа фестиваля Earlymusic вызывает такую же благоговейную растерянность, как план экспозиции музея, для просмотра всех экспонатов которого требуется несколько лет. «Схема залов» «Музыкального Эрмитажа» поражает воображение. Перед слушателями четырнадцатого фестиваля гостеприимно распахнут двери Государственная академическая капелла и Филармония, красивейшие дворцы (Таврический, Меншиковский, Шереметевский), лютеранские церкви («финская» Св. Марии и «эстонская» Св. Иоанна), католический храм Св. Екатерины Александрийской. Задействованы также и усадьбы. Например, 4 сентября день старинной музыки пройдет в Гатчине. Павел Сербин, знаменитый молодой виолончелист, руководитель оркестра Pratum Integrum, напишет портрет своего царственного тезки Павла I «музыкальной кистью из конского волоса» (смычком), а также выступит в качестве лектора – согласитесь, такое случается не каждый день! Еще более интригующее событие произойдет 25 сентября в Ораниенбауме. В павильоне «Каменное зало» (нет-нет, это не подростковый сленг и не опечатка в буклете, павильон называется именно так) музыканты ансамбля «Солисты Екатерины Великой» совершат музыкальное приношение… Петру III, погибшему в результате государственного переворота, учиненного той самой императрицей, имя которой носит ансамбль.

Почитателей старинных духовых ждет встреча с нидерландским коллективом Bassano Quartet (исторические консортные флейты). Ценителям восточной экзотики наверняка придутся по вкусу японские инструменты кото и сякухати. «Слушатели-марафонцы» вечером 15 сентября смогут, вдоволь посмеявшись под музыку М. А. Шарпантье над героями Мольера (этот удивительный проект подготовил Французский институт в Санкт-Петербурге), успеть к 22-00 в церковь Св. Марии на органный концерт мэтра исторического исполнительства Густава Леонхардта. Вообще, к чести организаторов, нужно отметить: программа фестиваля построена таким образом, что, при желании, можно успеть всюду.

Мне отчаянно хочется превратиться на месяц в беззаботную домохозяйку! Увы, в Питер получится вырваться всего на несколько дней.

Художественный руководитель фестиваля скрипач Андрей Решетин сравнил Earlymusic «с садом, в котором много дорожек, ведущих в разные стороны». Я выбираю самую длинную дорожку, ведущую далеко за пределы Средневековья, к истокам христианской музыки. Мой путь продлится четыре дня. Я планирую посетить мастер-классы по григорианскому пению и концерт «Григорианский распев в доминиканской традиции», поэтому постараюсь, чтобы по форме мое повествование напоминало старинный псалмовый тон. Псалмовые тоны появились задолго до мажора и минора, у каждого из них был свой характер: например, пятый (лидийский) предназначался для радующихся, восьмой (гипомиксолидийский) – для мудрецов. Не знаю, что ждет меня в пути, поэтому выбираю для своего репортажа первый псалмовый тон (дорийский, «универсальный»).

20 сентября 2011 г.

Recitatio (Повествование)

Начало мастер-класса – в 11-00, но на всякий случай прямо с поезда отправляюсь искать Музей-усадьбу Г. Р. Державина (сегодня и завтра занятия будут проходить там). Времени для прогулки достаточно. Доехала до станции метро «Технологический институт», неспешно осматриваю окрестности. Заодно начинаю делать пометки в своем блокноте.

По улице с не самым романтическим названием (1-я Красноармейская) дохожу до католического Прихода Успения Пресвятой Девы Марии. Ищу глазами костел – адрес верный (дом 11), но передо мной почему-то самое обычное трехэтажное здание бледно-розового цвета. Как выяснилось, это здание семинарии, через него можно попасть на внутреннюю территорию. К сожалению, дверь закрыта – наверное, потому что ранняя Месса уже закончилась. Из-за ограды пытаюсь рассмотреть Польский сад, раскинувшийся между католическим костелом и музеем-усадьбой Державина. Идущий вдоль сада Державинский переулок – словно связующая нить между западноевропейской и российской культурой.

Фонтанка, дом 118. Передо мной здание характерного для классицизма желтого цвета. Белые пилястры на фасаде увенчаны коринфскими капителями. Строгая, симметричная красота. Трудно поверить, что в советское время здесь были коммуналки! Интересно, каково это: среди будничных дел и кухонных хлопот вдруг осознать, что в доме, в котором ты живешь, когда-то жил великий поэт?.. Теперь уникальные интерьеры воссозданы, в особняке расположился Музей Г. Р. Державина и русской словесности его времени.

Мастер-класс будет проходить в небольшом конференц-зале. Судя по всему, я пришла первой. Через приоткрытую дверь виден клавесин, рядом с ним – виолончельные и скрипичные футляры. Оказывается, наш мастер-класс совпал с мастер-классом по барочной скрипке Марии Леонхардт. Организаторы быстро находят выход из ситуации – скрипачам предлагают переместиться в находящуюся неподалеку гостиницу, в которой остановилась их именитая преподавательница. К сожалению, клавесин предназначался не для нас… Музыканты из ансамбля Prattica Terza аккуратно его упаковывают и увозят.

А вот наконец-то появляются и мои коллеги, любители григорианики! В какой-то момент я начала бояться, что буду одна, но, к счастью, ошиблась. Участников собралось около десяти – оптимальное число для эффективных занятий. Пока в центре внимания – две прихожанки католической церкви Св. Екатерины Александрийской. Одна из них настраивает видеокамеру (обещает, что запись всех занятий появится через какое-то время на церковном сайте), вторая раздает копии нот.

Листы, испещренные старинными нотными знаками, действуют лучше всякой машины времени – я моментально переношусь в Раннее Средневековье. Похоже, практиковаться в григорианском пении мы будем по сборнику Graduale Triplex. В копиях, которые нам раздали, древние песнопения записаны не только квадратными нотами на четырех линейках, но и невмами (особыми знаками, существовавшими еще до появления нотных линеек). При этом невмы – двух видов. В итоге получается три вида нотной записи, отсюда Graduale Triplex, «тройной Градуал». Второе латинское слово также нуждается в пояснении. Градуал – это сборник песнопений для Мессы.

В ожидании начала мастер-класса перемолвилась несколькими словами с переводчицей. Пытаемся угадать, ближе к какой школе, московской или петербургской, будет латинское произношение нашего французского преподавателя. Возможно, кому-то тема нашей беседы покажется совсем снобистской и оторванной от жизни, но это не так. Судя по только что полученным листочкам, в течение четырех дней нам предстоит одновременно читать незнакомые ноты и учиться правильно произносить незнакомые слова. Забавно будет, если, например, латинское слово laetitia («ликование») я спою так, как меня учили в Москве («лэтиция»), а петербургские участники споют на свой манер («лэтития»). Как известно, в Москве «бордюр, подъезд и батон», а в Питере – «поребрик, парадная и булка». Но в глупом положении могут оказаться не только незадачливые туристы. Так уж сложилось, что испокон веков спорят между собой московские и петербургские музыковеды, юристы, филологи…

Наверное, я еще долго размышляла бы о том, какие опасности подстерегают московского музыковеда в культурной столице России, но тут дверь открылась, и в зал вошел наш преподаватель. Начинать знакомство с доминиканским монахом со вспышки фотоаппарата, согласитесь, невежливо даже для москвички, поэтому постараюсь нарисовать портрет отца Андре Гуза при помощи слов.

Перед нами седой человек в очках, который, тем не менее, совсем не кажется пожилым – возможно, благодаря открытому взгляду и широкой искренней улыбке. Все мои страхи и сомнения моментально улетучиваются. Я почему-то сразу понимаю: никто не будет нас ругать, если мы вдруг неправильно споем какое-то латинское слово или ошибемся при расшифровке старинной нотной записи. Всем своим видом о. Андре Гуз словно бы подбадривает и призывает смело включаться в творческий процесс. Активно жестикулируя, договаривается о чем-то с переводчицей. Пробует рояль. Широким движением скидывает плащ, и остается в белом монашеском облачении (доминиканцы носят белую тунику, а поверх нее – белую «пелерину» с капюшоном). Судя по всему, этот кавалер ордена Почетного Легиона, французский композитор, превративший заброшенное аббатство Сильванес в Центр литургии и церковного пения и возглавивший его, очень скромен. Его монашеские одежды выглядят внушительно, но они отнюдь не новые – если приглядеться, кое-где можно заметить аккуратные заплаты и следы штопки. Наверное, так и должно быть, ведь «ряса» в переводе с греческого – «вытертая, поношенная одежда». Вспоминаются библейские слова: «Странник я на земле» (Псалом 118). Спасибо Вам, о. Андре, за то, что в Ваших музыкальных странствованиях Вы добрались до России!

Мастер-класс открывает художественный руководитель фестиваля Earlymusic Андрей Решетин:

- Мы рады приветствовать в этом зале как католиков, православных, так и всех заинтересованных музыкантов. Григорианика – одно из самых больших сокровищ духовного наследия Католической Церкви. Григорианский хорал появился тогда, когда разделения между Церквями еще не было. Вот почему для православных важно внутри своей культуры иметь открытую дверь к этой традиции. Мы, как заботливые садовники, хотели бы пересадить это сокровище в наш сад. Мы рассчитываем, что мастер-классы по григорианике будут регулярными.

Мысль о взаимопроникновении культур подхватывает о. Андре Гуз: 

- Мое сердце бьется по-католически и по-православному одновременно. Григорианские хоралы и православные песнопения сотканы из одних и тех же нитей. Именно знание григорианики помогло мне полюбить знаменный распев. Мое сердце было подготовлено моим слухом. Ладовая музыка – греческое наследие. В течение четырех веков Римская Империя пела по-гречески. Лишь позднее перешли на латынь и построили свою ладовую структуру.

Вводная часть очень быстро заканчивается, и мы начинаем петь. Для меня григорианский хорал – вовсе не экзотика. Я преподаю в лютеранской семинарии историю церковной музыки, в том числе веду практические занятия по чтению старинной нотации. Тем не менее, скажу честно: петь с листа григорианику поначалу довольно трудно. К счастью, каждую фразу мы повторяем по нескольку раз. Попутно о. Андре очень образно рассказывает о том, что такое невмы:

- Григорианское пение пережило две эпохи, в каждую из которых был свой тип нотной записи. Самая древняя – невменная. Невмы – это такие знаки, которые показывают одновременно направление движения и ритмический рисунок. В 12-13 вв. невмы «посадили» на нотный стан, чтобы зафиксировать их высоту. Слово «невма» происходит от греческого слова «дыхание». Этому есть теологическое объяснение. Слова сами по себе – «мумии». Дыхание, пение их оживляет. Одухотворенность, пробуждение – не просто сентиментальные образы. Ведь вся Литургия посвящена чуду воскресения из мертвых! Для христианина петь – значит молиться. В IV веке Блаженный Августин сказал: «Если ты хочешь жить – пой Слово Божье!»

Непонятные «лесенки из квадратов» и витиеватые росчерки вдруг оживают. Возникает чувство, что старинные ноты и правда дышат. Мы тянем один-единственный звук, но он записан при помощи целой вереницы знаков, а потому в нем словно чувствуется биение пульса.

С каждым новым песнопением, которое мы разучиваем, рушатся стереотипы. Много раз я рассказывала своим студентам о том, что григорианика хороша своей объективностью – подчиненная строгим правилам мелодекламация уберегает Слово Божье от воздействия избыточных человеческих эмоций. Для меня подобная музыка всегда была сродни математике. Но о. Андре, похоже, иного мнения. Он просит нас петь не бесстрастно, а, наоборот, в полный голос, экспрессивно, энергично, смело. Он объясняет, что перед нами – не бессмысленный набор латинских звуков, а преисполненный ярчайших образов библейский текст. Латынь – очень звучный язык, язык ораторов, на котором легко говорить на большую аудиторию. Да и как можно бесстрастно петь, например, фразу: «Да не восторжествуют надо мною враги мои!» (Псалом 24).

Когда мы приступаем к разучиванию Ave Maria, наш преподаватель вдруг меняется в лице. Бурная мимика уступает место тихому благоговению. Я не могу отделаться от ощущения, что без разрешения вторглась в монашескую келью в самый сокровенный момент и застала о. Андре молящимся на коленях перед святыней. Нет-нет, доминиканец по-прежнему стоит перед нами в полный рост. Но даже голос его звучит иначе: «Вы только посмотрите! Это же как живопись Кватроченто!»

вечер 20 сентября 2011 г.

Flexa (Небольшое отступление)

Стою в Эрмитаже перед картиной Филиппино Липпи (1457-1505) «Благовещение». В руках у меня листок с нотами. Мысленно пою Ave Maria, вспоминая ремарки о. Андре.

Линия невм идет вниз – «Ангел склоняется в поклоне перед Марией». Долгий распев на Alleluia - «Мария сохраняет в сердце данное ей Богом обещание». Живописное полотно и музыка создают один и тот же трепетный образ, заставляют нас сопереживать происходящему, восхищаться смиренной красотой Девы, которой предстоит стать Матерью Спасителя.

21 сентября 2011 г.

Recitatio (Повествование)

Сегодня на мастер-классе народу примерно столько же, сколько было вчера, но состав участников поменялся. Возле меня сидит женщина-регент, рядом с ней – несколько певцов из православного хора. Невольно подслушав их разговор, узнаю, что послезавтра о. Андре Гуз будет читать лекцию в Санкт-Петербургской Православной Духовной Академии. В зал заходит девушка со скрипкой. С удовольствием отмечаю, что я не единственная струнница, интересующаяся григорианикой.

Входит наш преподаватель, здоровается с каждым участником мастер-класса за руку, мы радостно отвечаем: «Bonjour!» Поем обычные хоровые распевки, о. Андре аккомпанирует нам на рояле. Затем получаем новые копии из Graduale Triplex. Предстоит кропотливая работа – интересно, о чем на этот раз поведают нам невмы и латинские слова?..

Начинаем с самого длинного григорианского вокализа - песнопения Alliluia, в котором каждый слог распевается на несколько десятков звуков. Пытаемся петь так, словно распускается почка, словно птицы поют под сводами аббатства Сильванес, словно звучит скрипичная партита.

А дальше начинается настоящая средневековая мистерия. Участники, которые не были на вчерашнем занятии, старательно, в строгой академической манере, распевают латинские слова. Убедившись, что с нотами все разобрались и в медленном темпе произведение больше учить не нужно, о. Андре театрально воздевает руки, закатывает глаза, улыбается и произносит:

- Нет-нет, не надо этой ложной набожности! То, что мы сейчас поем – это же просто средневековая опера! Толпа народа стекается на ратушную площадь, где скоро начнется мистерия о Страстях Христовых. Мистерия, литургическая драма была своего рода «проповедью для безграмотных». Я помню, как гимн, обращенный ко Христу-Царю, пели крестьяне в небольшой горной французской деревушке, в которой я родился. Они пели наизусть, у них не было музыкального образования. Может быть, ноты мешают вам почувствовать атмосферу импровизации?.. Но ведь там лишь канва, записаны лишь «опорные точки»!

И вот мы представляем, как Христос въезжает в Иерусалим, а мы постилаем пред Ним одежды свои и машем пальмовыми ветвями, восклицая: «Gloria, laus et honor tibi sit, Rex Christe Redemptor!» («Слава, честь и хвала Тебе, Христос Избавитель!») Фразы солиста чередуются с хоровыми антифонами, вновь и вновь повторяется Gloria. «Эх, жаль, у нас тут нет ни бубна, ни барабана!» - досадует о. Андре. Нашим пением он явно доволен.

Во время обеденного перерыва мы все дружно идем в небольшое кафе, сдвигаем столики, сажаем на почетное место нашего преподавателя в белом доминиканском облачении. Посетители кафе с удивлением смотрят на нас. Обедаем в тишине, словно в монастырской трапезной. Благодаря этой тишине, как ни странно, возникает удивительное чувство единства.  

Отец Андре неутомим, он готов заниматься с нами с раннего утра до позднего вечера. «Остановите меня, когда устанете, я музыкальный трудоголик», - предупреждает он. На сытый желудок петь не очень удобно, но преподаватель нас подбадривает: «Можем начать пониже. Раньше высота не была четко зафиксирована, выбирали тот диапазон, который был удобен».

Разучиваем песнопение Вербного воскресенья Christus factus est. Текст – всего две фразы из Послания Апостола Павла к Филиппийцам: «Христос смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени». Два образа: смерть и победа над смертью. Росчерки невм во второй фразе взмывают ввысь – погребальные пелены спадают, Спаситель воскресает. «Сила Христианства в том, что оно поет даже перед лицом смерти. В этом песнопении чувствуется одновременно мудрость Писания и очень большое вдохновение. Это настоящий музыкально-богословский шедевр!» - комментирует о. Андре.

Доминиканский монах очень скромен, но в конце второго дня занятий он все-таки соглашается рассказать нам не только о григорианском хорале, но и о себе. Мы узнаем о подвижническом труде – возрождении аббатства Сильванес. Сейчас там регулярно проходят концерты литургической музыки. В Западной Европе о. Андре Гуз известен, прежде всего, как автор свода песнопений объемом около 3000 страниц под названием «Литургия народа Божьего». Это грандиозное сочинение было переведено на несколько языков. Композитор-доминиканец не боится сочетать различные культурные пласты: в музыкальную ткань «Литургии народа Божьего» он вплетает болгарские песнопения, арабские мелодии, лютеранский хорал… «Я верю в долговременную память Церкви, в то, что человечество помнит тот момент, когда Христианская Церковь была единой», - поясняет о. Андре.

«Нет ли у Вас с собой дисков с Вашей музыкой?» - спрашиваю я, и неожиданно выясняется, что за символическую плату можно купить целых три диска с песнопениями, которые исполняются в аббатстве Сильванес во время Страстной Недели.         

вечер 21 сентября 2011 г.

Mediatio (Завершение первого полустишия псалма)

Перед сном решила послушать первый из купленных мною дисков. Это оказались три Ноктюрна Страстного Четверга. Слово «Ноктюрн» может обозначать не только романтическую пьесу мечтательного характера, но и раздел праздничного ночного католического богослужения. Ноктюрнов обычно три, каждый из них состоит из псалмов, библейских чтений и респонсориев (ответов на чтения).

Литургическая музыка о. Андре Гуза чем-то напомнила мне добаховские «Страсти» и «Маленькие духовные концерты» Г. Шютца. Я подумала, что Псалмы вполне сможет спеть приходской хор – гармонии простые, хотя движение параллельными интервалами, безусловно, покажется современному уху непривычным. В Респонсориях композиторская техника сложнее… В Москве нужно будет обязательно послушать все три диска, а также постараться раздобыть ноты произведений о. Андре Гуза.

22-23 сентября 2011 г.

Recitatio (Повествование)

Сегодня и завтра занятия будут проходить в помещениях Прихода Св. Екатерины Александрийской. Многие наверняка помнят этот старейший в Петербурге католический храм, находящийся возле станции метро «Невский проспект» – на площадке перед ним обычно продают свои работы уличные художники.        

22 сентября – внеплановый день занятий, он не указан ни на сайте фестиваля, ни в буклете. Сегодня пришли в основном участники хора Прихода Св. Екатерины. Почти все из них – музыканты любители, для которых даже чтение обычных нот представляет определенную сложность. Мы берем несколько совсем простых песнопений и начинаем потихоньку их разучивать. Атмосфера спокойная и благожелательная, поэтому новички быстро ориентируются в ситуации – кто-то по слуху начинает повторять фразы за преподавателем, кто-то пытается читать невменную запись как «график», определяющий направление движения мелодии. Я пою и думаю: насколько же сковывают нас современные длительности! Приспосабливаясь к восьмушкам, четвертям, половинкам мы словно пытаемся рисовать, пользуясь лишь набором из шести фломастеров. Григорианика по сравнению с этим – как палитра японского художника, различающего в каждом цвете десятки оттенков.

Занимаемся буквально пару часов – для большинства сегодняшних участников средневековая музыка все-таки слишком экзотична.

23 сентября – пятница, многим удалось отпроситься с работы. В небольшом зале, который нам сегодня предоставили для занятий, аншлаг! Все стулья заняты, кому-то приходится стоять, копий нот не хватает… Вижу своих знакомых: Сергея Петровича Варшавского (органиста лютеранского прихода Св. Михаила) и певицу Наталью Невзорову.

Поем то же, что уже разучивали в предыдущие дни. Снова и снова о. Андре призывает собравшихся петь эмоционально:

- Нужно уйти от заунывного монотонного пения! Выразительно произносите фразы! Из григорианики выросло барокко с его фиоритурами, а барокко было радостным! Это только в 19 веке, веке финансистов и рационалистов, все встало с ног на голову!

Эмоции эмоциями, но невмы преподаватель велит петь слитно и естественно:

- Ваше пение должно быть подобно тому, как ветер гуляет в деревьях, как вода струится по камням. Один мой знакомый работал с больными детьми, которые плохо говорили. Он заставлял их насвистывать григорианские мелодии. Это помогало восстановить речь. Григорианика –это полет, движение к Богу. Она не имеет ничего общего с «научной музыкой». Пойте смело! Ошибаться в музыке – это не грех. Блаженны те ошибки, которые помогают нам двигаться дальше. Когда говоришь с Богом – надо выражать себя полностью. Если наворачиваются слезы – надо плакать. Если сердце переполняет радость – надо ее выразить. Музыка – как океан!

Кто-то из участников мастер-класса задает о. Андре вопрос, над которым, как вы помните, я мучилась в первый день: «Как правильно произносить латинские слова?» Преподаватель отвечает, что правильной латыни не существует, ведь мы никогда не узнаем, как именно говорили в IX веке. Сам он придерживается солезмской традиции (произношения, которое ближе к итальянскому). «Главное – чтобы было красиво. Это как с догматами христианской веры, которые без любви ничего не стоят», - поясняет о. Андре.

вечер 23 сентября 2011г.

Finalis (Завершение второго полустишия псалма)

Я недаром выбрала для своего репортажа первый псалмовый тон! Он интересен тем, что у него могут быть разные окончания. Вот и мастер-класс закончился для меня довольно неожиданным образом. В конце занятий наш преподаватель объявил: «Тот, кто присутствовал все четыре дня, будет сегодня вечером участвовать в концерте!» Вот это сюрприз! У меня ведь даже нет с собой концертной одежды! Хорошо, что до концерта еще несколько часов. Бегу в «Гостиный двор», пытаюсь найти что-то, подходящее к случаю, но при этом не очень дорогое. Обедаю, попутно укладываю в папку ноты в нужном порядке. С ужасом понимаю, что времени на репетицию совсем нет. Все-таки повторяю несколько «опасных» мест и бегу в костел.

Богослужебный зал храма Св. Екатерины Александрийской полон народу. Настоятель Прихода, о. Иакинф Дестивель, тоже участвует в сегодняшнем концерте. Он учился у о. Андре Гуза, записал под его руководством несколько дисков духовной музыки.

Основную часть программы о. Андре Гуз и о. Иакинф Дестивель исполнят вдвоем. Хору из пяти участников мастер-класса доверили поучаствовать в нескольких несложных произведениях. Мы сидим на скамейке возле алтаря, ожидая своего выхода.

Если честно, я так волновалась, что не помню, как прошел концерт. Однако думаю, что он не совсем соответствовал одному из найденных мной в Интернете анонсов. Слушателям достаточно было взглянуть на темпераментно размахивающего камертоном о. Андре, чтобы понять: григорианский хорал – вовсе не обязательно «лишенный чувственности и эмоциональной окраски распев молитвословий».

Видеофрагменты концерта «Григорианский распев доминиканской традиции» можно посмотреть на сайте фестиваля Earlymusic: http://www.earlymusic.ru/earlymusic/46/49/grigorianskie-pesnopeniya.html